«ТРОН в зоне РУбля»: Хакатон «Теплицы социальных технологий» с Бернаром Вербером

Онлайн технология точного прогноза силы, времени и места землетрясений заинтересовала «Теплицу социальных технологий» и я отправляюсь на хакатон - ежегодный праздник, где веб мастера встречаются друг с другом и со своими почитателями. Целая толпа ходит между рядами, но у моего стола посетители редки. Я смотрю в потолок с таким чувством, что даром теряю драгоценное время, которое мог бы потратить на создание технологии ториевых ядерных реакторов на инфракрасных лазерах.

После «Азбуки знаков» я издал еще несколько виртуальных романов. Один о нуле в политике, другой о диете крокодилов, третий о девушке, больной раком. Ни один из них не пользуется успехом: люди по прежнему предпочитают книги в дешевых переплетах. Но я все еще продолжаю работать, поскольку надеюсь, что цифровую литературу ждет настоящий триумф.

Цифровая литература, дигитальная литература (от англ. digital — цифровой) — совокупность литературных произведений, созданных с использованием компьютерных технологий таким образом, что без этих технологий такое произведение существовать не может. Основными признаками цифровой литературы являются использование гипертекста, интерактивность того или иного рода, включение в вербальный текст элементов анимации или иного мультимедийного контента. Цифровая литература отличается от традиционной тем, что в цифровой литературе, как и во всех экспериментальных видах искусства, в центре внимания стоит не только и столько содержание, сколько сама форма подачи материала.

Я жду. Подходит дама и спрашивает, могу ли я прям здесь и сейчас предсказать землетрясений. Я говорю, что нет, но дама все-таки берет мою визитку.

— Он не ученый, но однажды может прославиться, — объясняет она своей приятельнице.

Публика принимает меня за продавца спутникового телевидения и спрашивает о ресиверах, транспондерах и модулях условного доступа. Какой-то юноша интересуется, как проехать к туалету. Я стараюсь не высовываться и в отчаянии жду «свою Музу».

Служащая устанавливает стенд Бернара Вербера. Он чуть старше меня, но выглядит намного моложе. В твидовом пиджаке, в шелковой рубахе, Вербер еще импозантнее, чем когда я видел его на фотографиях. Не успевает он усесться, как собирается небольшая толпа, и он начинает подписывать свои книги чуть ли не обеими руками. Вокруг Вербера столько народа, что он, чтобы не отвечать больше на приветствия, надевает наушники и продолжает машинально подписывать книги, не интересуясь именем человека. Основную часть его публики составляют девушки. Некоторые незаметно оставляют на столе свои визитные карточки с телефоном. На таких он снисходительно бросает взгляд, чтобы посмотреть, заслуживают ли они его внимания. Как будто неожиданно устав подписывать, он делает знак служащей, что на сегодня закончил. Он отодвигает стул, встает под разочарованный ропот тех, кто не дождался своей очереди и делает последнее групповое фото.

К великому удивлению, он направляется в мою сторону.

— Давай прогуляемся немного, поговорим. Я уже давно хочу поговорить с тобой.

Бернар Вербер со мной на «ты»!

— Во-первых, хочу тебя поблагодарить, а потом ты меня поблагодаришь.

— За что же? — спрашиваю я, следуя за ним.

— За то, что я взял твои концепты в качестве исходного материала для своей будущей книги. Я у тебя уже позаимствовал идею «Азбуки знаков», чтобы написать «Энциклопедию относительного и абсолютного знания».

— Что, «Энциклопедия относительного и абсолютного знания» - это плагиат «Азбуки знаков»?

— Можно посмотреть на это и так. Я перенес человеческую интригу в мир иных сущностей и сра..., - он запинается. Само название у тебя никуда не годится, слово «Азбука» всем неприятно. А у меня - «Империя». У твоих виртуальных изданий к тому же плохая монетизация. Тебе нужно было бы работать с моим бухгалтером. Он бы тебя лучше продал.

— Вы осмеливаетесь открыто признаться, что крадете мои идеи?!

— Краду, краду... Я их поднимаю и придаю им нужный стиль. У тебя все слишком сконцентрировано. Там столько идей, что за ними не уследить.

Я защищаюсь:

— Я стараюсь быть как можно проще и откровеннее.

Вербер вежливо улыбается:

— Современная литературная мода идет в направлении экранизации, а не виртуализации. Поэтому я прививаю вкус к романам, которые легко перенести на язык кино. Ты должен принимать мои публикации за честь, а не смотреть на них как на воровство...

— Я... я...

Любимец девушек сочувственно смотрит на меня.

— Не против, что мы на «ты»? — запоздало спрашивает он. — Не воображай, что своей славой я обязан тебе. Тебе не повезло, потому что ты выживаешь не в той стране. Даже если бы ты написал «Империю ангелов» слово в слово, у тебя его все равно бы ничего бы не было. Потому что ты — это ты, а я — это я.

Империя Ангелов» Главы 1-50

Главы 50-80 Главы 80-120

Главы 120-150 Главы 150-190 Главы 190-208

Реме́йк или риме́йк (от англ. remake — «переделка») — термин, означающий выпуск новых версий уже существующих произведений искусства с видоизменением, или добавлением в них собственных характеристик. Ремейк не цитирует и не пародирует источник, а наполняет его новым содержанием, «с оглядкой» на образец. Может повторять сюжетные ходы оригинала, типы характеров, но при этом изображать их в новых исторических и социальных аспектах.

Примеры в литературе: «Золотой ключик, или Приключения Буратино» А. Н. Толстого - ремейк сказки «Пиноккио» Карло Коллоди. «Волшебник Изумрудного города» А. М. Волкова - Фрэнк Баум «Удивительный волшебник из страны Оз». Примеры в науке: «соционика» - ремейк типологии Майерс — Бриггс (MBTI)

Он берет меня под локоть.

— Даже такой, какой ты есть, ты раздражаешь. Ты действуешь на нервы ученым, потому что говоришь о науке, не купив даже диплом о высшем образовании. Ты раздражаешь политиков, потому что говоришь о государстве, а сам принадлежишь к какому-то непонятному народу. Наконец, ты раздражаешь творческую интеллигенцию, потому что они не знают, к какой категории отнести твой «digital science art». И это непоправимо.

Вербер останавливается и смотрит на меня.

— Теперь, когда я вижу тебя перед собой, я уверен, что ты всегда всех раздражал. Учителей в школе, приятелей и даже членов семьи. И знаешь почему? Потому что люди чувствуют, что ты хочешь, что бы все было иначе.

Я хочу говорить, защищаться, но не могу. Слова застревают в горле. Как этот человек, которого я вижу в первый раз, смог меня так хорошо понять?

— Да, у тебя очень оригинальные идеи. Так согласись, чтобы они были подхвачены кем-то, кто может донести их до широкой публики.

У меня перехватывает дыхание.

— Вы считаете, что у меня никогда не будет успеха?

Он качает головой.

— Все не так просто. Возможно, ты прославишься, но посмертно. Могу тебе обещать, что через сто или двести лет какой-нибудь библиограф, желающий доказать свою оригинальность, случайно наткнется на твою Интернет религию и подумает: «А почему бы не ввести в моду еще одного пророка, которого никто не знал при жизни?»

Вербер издает смешок, в котором впрочем нет никакой злости, как будто ему искренне меня жаль, и продолжает:

— На самом деле я должен бы ревновать. Ведь ты еще и Поэт. Ты не считаешь, что все, что я сказал, заслуживает хотя бы «спасибо»?

К своему удивлению, я бормочу: «Спасибо». Вечером я засыпаю в своей каморке легче, чем обычно. Мне действительно есть чему поучиться у Бернарда Вербера и его пятикнижия.

Пятикни́жие — пять первых книг еврейской и христианской Библии: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие. Пятикнижие образует первую часть еврейского Танаха — Тору.